Широко известен интеллигентский хадис (иснад, как обычно, не приводится).
Рассказывают, что после Победы вождь пригласил в Кремль всех деятелей советской культуры и искусства: писателей, кинорежиссеров, композиторов, актеров, живописцев, архитекторов и пр. К ним обратился он, как друг и учитель.
- Великая Отечественная война советского народа потребовала огромных жертв от всего народа. Вам, цвету нашей культуры , тоже пришлось отказаться от многих привилегий. У кого-то забрали дачу, кому-то пришлось расстаться с автомобилем, кого-то уплотнили в его квартире. Но теперь, после Победы, мы имеем возможность вернуть вам заслуженные подарки партии и правительства. Для этого я и пригласил вас сюда. Высказывайте товарищи ваши просьбы, а вы товарищ Поскребышев, записывайте.
Начали с драматурга Лавровича. Он попросил восстановить ему сарай на даче в Переделкино, который бойцы Красной Армии разнесли на дрова.
- Записывайте, товарищ Поскребышев.
Ну, тут всех прорвало.
Вождь невозмутимо повторял: - Вы записывайте, товарищ Поскребышев, записывайте.
Только когда композитор, бывший князь и сенатор Бунша-Басманов, попросил коменсировать ему сто пятьдесят пар жениных шелковых чулок, которые он подарил любовнице, упирая на то, что любовница была медсестрой в центральном военном госпитале, бровь вождя несколько дрогнула, но он так же спокойно сказал: - Записывайте, товарищ Поскребышев.
Наконец очередь дошла до кинорежиссера Александрова. Тот встал, откашлялся, и начал:
- Товарищ Сталин, весь наш народ пошел на неисчислимые жертвы. Нам, деятелям культуры негоже требовать какие-то компенсации. Ведь это будут компенсации за счёт народа-победителя. Партия, правительство и лично вы, товарищ Сталин, дали нам возможность творить на благо народа. А это главное! Рано или поздно упорная творческая работа поможет нам восстановить наше благосостояние самостоятельно!
После чего, кинорежиссер, как бы замялся. Вождь, обратил на это внимание: - Может быть вам всё-таки что-нибудь нужно, товарищ Александров?
- Да, товарищ Сталин, есть у меня огромная просьба, но я даже боюсь её высказать.
- А вы высказывайте, товарищ Александров, нам будет трудно отказать мужу народной артистки Орловой.
- Понимаете, товарищ Сталин, в сегодняшней газете «Правда» я прочитал, что через две недели выходит из печати новый, 39 том вашего собрания сочинений, в который включены ранее не публиковавшиеся ваши произведения. Нельзя ли его получить прямо сейчас. Материалы, включенные в этот том очень помогут и моему творчеству, и творчеству Любовь Петровны. И, если можно, с автографом.
- Товарищ Поскребышев!
Товарищ Поскребышев выходит и молниеносно, что твой актер-транформатор, возращается с серебрянным подносом, на котором лежит 34 том. Вождь берет ручку и размашистым почерком пишет.
«Дорогому товарищу Александрову
от искреннего поклонника его таланта!
Крепко жму руку,
ваш И. Сталин».
Ну что ж, не успели, после изнурительных хождений по исполкомам и ЖЭКам, завести на дачный участок драматурга Лавровича сучковатые дрова для восстановления сарая, а режиссер Александров уже отыграл и дачу, и машину, ремонт квартиры, и новый гардероб для артистки Орловой, и совместную с женой поездку по европейским столицам, невзначай показывая руководителям разного звена подарок товарища Сталина.
Проницательный читатель догадался, что я посмотрел новый сериал «Орлова и Александров», причем не без удовольствия и даже до конца.
И всё-таки, я так и не понял, что это такое – то ли стёб, то ли шедевр дремучего антисталинизма. Для стёба это слишком сильно затянуто, кроме того стёб предполагает минимальное знакомство с материалом. Очевидно, что многие вещи авторы фильма узнали по ходу съемок и успевали впихнуть в фильм (например, им было неведомо, что под монастырь Эрдмана подвел не Утесов, а Василий Иванович Качалов. Кто-то успел им сказать об этом, что того как фильм был закончен, и они успели воткнуть соответствующую реплику. Кстати, Утесов изображен в фильме совершенно по-хамски, с большой ненавистью. За что Леонида Осиповича ненавидели заглавные персонажи сериала общеизвестно, а вот авторы фильмы за что?) Зато узнать, что Кирова убили не солнечным летом, а зимой, киногруппе довелось по окончании работ, а потому сейчас участники кинопроцесса вынуждены во всех интервью кричать, что они, конечно, знали, но так они видют.
При известном упорстве можно обнаружить следы работы над сценарием (что свидетельствовало бы в пользу стеба). История с первым визитом Александрова к Дукельскому заимствована у Ромма (и произошла она, естественно с Роммом):
Новый человек — Семен Семенович Дукельский. Кто такой? Из органов, говорят. Из органов. Уполномоченный по Воронежу.
Ну, а какое же он отношение имеет к искусству? В молодости, говорят, был тапером, в кинотеатре играл на рояле.
Значит, имеет музыкальное образование? Интересно.
Да нет, говорят, музыкального образования у него нет, одним пальцем играл где-то в провинции, в маленьком городишке. А пришел он наводить порядок. Порядок будет наводить.
А-а, ну посмотрим, что это за Семен Семенович Дукельский, бывший тапер, который пришел из органов к нам наводить порядок.
Проходит дня два — звонок мне. Секретарша говорит:
— Семен Семенович просит вас завтра в два часа явиться к нему.
Ну, естественно, завтра ровно в два я как штык. Секретарша идет к нему докладывать. Выходит человек, высокий, костлявый, в синих бриджах и сапогах, в синей гимнастерке, плечи такие острые. Туловище поворачивается вместе с головой. Рот, когда улыбается, кривит. Брит наголо. Голова, как яйцо, — большая, длинная. Уши торчат, и очки темные. На Победоносцева смахивает; длинная шея с кадыком. И голова ворочается вместе с туловищем. Первое впечатление довольно зловещее.
Глядит на меня:
— Вы кто?
Я говорю:
— Я Ромм, кинорежиссер, вы меня вызвали.
— Когда?
Я говорю:
В два часа.
А сейчас сколько?
Я говорю:
— Два часа.
— Четырнадцать! Четырнадцать! Два часа — это ночью бывает, а днем бывает четырнадцать. Вы это на всякий случай усвойте, товарищ режиссер. Вы, творческие работники, к порядку не привыкли, а будет порядок. Днем — четырнадцать часов, ночью — два часа.
Немножко задыхаясь он говорит, с придыханием таким: ночью два часа, так. Я говорю:
— Что ж, мне к вам ночью являться?
— Да нет, больше не надо, я уж посмотрел на вас. Все, можете идти.
Повернулся и пошел. Странный человек, какой-то довольно необыкновенный.
Но вряд ли. Скорее всего им кто-то этот кусочек из рассказов Ромма пересказал. Иначе бы они обратили внимание и на начало этого рассказа:
В начале тридцать восьмого года был арестован Шумяцкий, и на его место назначили нового председателя Комитета по делам кинематографии, Семена Семеновича Дукельского.
Ну, правда, когда Шумяцкого арестовали, было в Москве большое торжество. Очень его не любили, многие не любили. В «Метрополе» Барнет пьяный напился. Все ходили веселые. Хуже, говорят, не может.
Не очень как-то кинематографическая общественность скорбела. И не то, что Большого Террора испугалась, а даже отчасти злорадствовала.
Да и если бы текст от автора читала секретарша Верочка, а не Юрий Григорьевич Самохвалов стеб был бы получше.
Так что, скорее всего это шедевр дремучего антисталинизма.
При том, посмотрел я его, повторю, не без удовольствия. И очевидно почему – благодаря обаянию александровских комедий.
Нет, я правила игры знаю, признание, что тебе нравятся «Цирк» или «Волга-Волга» - это как нотариально заверенная справка, что Мандельхольда по твоему личному доносу арестовали и сослали за тунеядство . (Есть преступления и пострашнее – того, кто скажет, что смотрел «Чапаева» вообще постигнет суровая кара гражданского опчества, всеобщая ненависть и презрение креативного класса).
А полезная информация в этом сериале имеется. Оказывается, при всей дремучести российских кинематографистов кое-что они могут делать. Вполне могли бы снять ремейки этих фильмов, если их постоянно бить и контролировать. Увы, с директором хуячечной это не получится. Вместо этого они прехеровейшим образом раскрашивают старые фильмы. Кому эти раскраски нужны, кто их смотрит – неведомо, но распил куда более эффективен, чем при изготовлении римейков.
